• Слаўныя імёны

Спадчына скідзельчаніна Пятра Якаўлевіча Сяўрука вывучана дасюль вельмі слаба. Бібліяграфія яго твораў ці твораў аб ім наўрадці перакрочвае дзесятак пазіцый. Адкрыццё творчасці П. Сяўрука пачалося ў 1986 г., калі народны пісьменнік Беларусі Янка Брыль надрукаваў у часопісе “Полымя” падборку вершаў паэта, які пайшоў з жыцця не пражыўшы нават і чвэрці стагоддзя.

У наступныя гады пра Пятра Сяўрука і яго творчасць пісалі літаратуразнаўцы А. Пяткевіч, А. Нікіпорчык, Ю. Голуб, М. Дзелянкоўскі а вядомы беларускі даследчык і літаратар Уладзімір Калеснік адвёў П. Сяўруку некалькі старонак у зборы твораў заходнебеларускіх паэтаў і пісьменнікаў пад назвай “Ростані волі”. Спачатку пра П. Сяўрука напісалі як пра здольнага, але крыху наіўнага паэта-аматара, пасля як пра даволі арыгінальнага празаіка, крыху пазней як пра грамадскага дзеяча. Думаю, прыйшоў час даць слова Пятру Сяўруку–летапісцу свайго часу. Але аб усім па чарзе. 
Нарадзіўся Пётр Сяўрук 12 ліпеня 1905 года ў сям'і сялянаў Якуба і Юліі, хата якіх стаяла (і стаіць цяпер) непадалёк ад цэнтра Скідзеля. Якуб і Юля мелі восем дзяцей, самы малодшы, Міхась, нарадзіўся ажно ў 1925 годзе. У канцы лета 1915 года, сям'я Сяўрукоў, як і большасць скідзельчанаў-беларусаў, падалася ў бежанства. У 1916 г. Сяўрукі яшчэ знаходзіліся ў Магілёве, але хутка апынуліся ў глыбіні Расіі ў горадзе Ліпецку, дзе, па-сутнасці, і пачалося фарміраванне асобы Пятра. Пётр наведваў школу, дзясяткамі чытаў кнігі, захапіўся вучэннем аб непраціўленні злу, заснавальнікам якога лічыцца Л. М. Талстой. Ужо ў Ліпецку настаўнікі заўважылі талент вучня з далёкай Гродзеншчыны. Як успамінала сястра Пятра Марыя, яму, пятнаццацігадоваму хлопцу, давяралі нават навучанне дзяцей у малодшых класах. Менавіта тут руская мова стала Пятру другой роднай, гукі напоўзабытай беларускай мовы яму прышлося ўспамінаць толькі пасля вяртання ў Скідзель. Адначасова Пётар цяжка працаваў дапамагаючы сваім бацькам неяк пракарміць сваіх маленькіх братоў і сясцёр. У пачатку 1920-х гадоў рабіць гэта стала надзвычай цяжка, на Паволжжа рухаўся голад. Марыя Якаўлеўна ўспамінала: «магчыма назад і не паехалі б, бо дзеці пачалі вучыцца, але пачаўся страшны голад, збіралі проса ў полі, пяклі ляпешкі і іх елі. Бацька служыў ахоўнікам на станцыі, на сям’ю прыносіў палову вядра нейкага страшнага чорнага супу з мёрзлай бульбы, яго і елі. На вуліцы ў Ліпецку падалі ад голаду і паміралі людзі. На ўсё жыццё запомніла вельмі па-інтэлігенцку апранутага чалавека, які стаяў і еў гэтую чорную пахлёбку.»
Восенню 1921 г. сям’я Сяўрукоў вярнулася з Расіі ў знішчаны ваенным ліхалеццем Скідзель. Шаснаццацігадовы Пётр ужо патроху пачынаў пісаць, неадольна імкнуўся да кнігі і ведаў, але да ўсеагульнай беднасці, нават галечы, дадаваліся і іншыя перашкоды. Паводле рашэнняў падпісанага  вясной 1921 г. Рыжскага міру Заходняя Беларусь стала часткай польскай дзяржавы. Польская адміністрацыя актыўна займалася апалячванным мясцовага насельніцтва, змагалася з беларускай школай і друкаваным беларускім словам. У Скідзелі Пятра чакала толькі цяжкая сялянская праца, поўная адсутнасць надзеі рэалізаваць свае здольнасці і пастаянныя візіты п’яных польскіх паліцэйскіх, якім прыйшоўся зусім не даспадобы гэты занадта таленавіты юнак. Жыць, вучыцца і працаваць у такіх умовах было вельмі няпроста, але П. Сяўрук настойліва збіраў кнігі, пісаў вершы (няхай сабе пакуль і ў “стол”) і шукаў кантактаў з старэйшымі беларускімі пісьменнікамі і дзеячамі. Вясной 1924 г. П. Сяўрук паслаў свае творы патрыярху беларускага руху, аднаму з выдаўцоў “Нашай Нівы” А. Луцкевічу і хутка атрымаў адказ. А. Луцкевіч пакрытыкаваў артыкулы Пятра аднак параіў пісаць далей і выслаў яму літаратурна-філасофскі зборнік “Заходняя Беларусь”. Заахвочаны падтрымкай Пётар  імкнуўся ўдасканаліць сваё пісьменніцкае майстэрства і гэтая праца хутка дала свой плён – у снежні 1924 г. віленскі часопіс “Студэнцкая Думка” надрукаваў яго апавяданне “Гісторыя аднае сьмерці”.

 

Пётр Сяўрук падчас бежанства ў Ліпецку, прыкладна 1918 г.

 

 

Летам 1926 года, у час найвышэйшага ўздыму беларускага нацыянальна-вызваленчага руху на заходнебеларускіх землях, П. Сяўрук узначаліў скідзельскі гурток Таварыства Беларускай Школы, дэмакратычнай культурна-асветніцкай арганізацыі, што змагалася за правы беларускага народа ў межах польскай дзяржавы. Першай справай, якую зрабіў Пётр, было заснаванне ў Скідзелі беларускай бібліятэкі, пры дапамозе якой жыхары мястэчка ўпершыню змаглі пазнаёміцца з творамі беларускіх класікаў, кнігамі па гісторыі і культуры Беларусі. “Загадчыкам бібліятэкі пры Таварыстве зьяўляецца Пётра Сяўрук, пасьледавальнік Талстога, нічога супольнага ня маючы з палітыкаю, у перакананьнях якога ёсьць нялюбасьць да ўсялякай палітычнай барацьбы, але які ёсьць прыхільнікам беларускага культурнага адраджэньня”, - пісала пра П. Сяўрука газета “Беларуская Ніва”. Бібліятэка прыцягвала да сябе моладзь не толькі з самога Скідзеля і хутка ў ваколіцах мястэчка было ўжо каля дзесяці гурткоў ТБШ. П. Сяўрук збіраў подпісы на заснаванне беларускай школы, аднак польская адміністрацыя арганізаваць беларускую школу так і не дазволіла. У верасні 1927 года намеснік старшыні ТБШ Іван Савіцкі пісаў з Вільні ў Скідзель: “Ня трэба толькі адчаівацца. У гэтым вытрывалым змаганьні за родную школу выкоўваецца загартаваная воля нашага народу. Працуйце грамадзянін, і другіх заахвочвайце. Ні адзін высілак не прападзе дарма!” І П. Сяўрук працаваў. Арыштоўваўся паліцыяй, месяц-два праводзіў у турме і, выйшаўшы на волю, ізноў вешаў на сцяну сваёй хаты шыльду Таварыства Беларускай Школы, збіраў сяброў і пачынаў беларускія вечарыны, спектаклі, чытаў лекцыі. Літаральна за некалькі месяцаў гэты хворы на сухоты юнак стаў цэнтрам беларускага жыццця Скідзеля і ваколіцаў. Паседжанні Гуртка традыцыйна заканчвалі спевам беларускага рэвалюцыйнага гімна “Ад веку мы спалі…” Родныя ўспамінаюць, што малады і прыгожы Пётр быў даспадобы многім дзяўчатам, але прынцыпова не звяртаў на іх увагі, нават пад час танцаў з гармонікам, сядзеў за сталом і пісаў у свае сшыткі.

 

Кірмаш у Скідзелі. 1930-я гг.

У 1927 годзе П. Сяўрук узначаліў гродзенскую павятовую ўправу ТБШ. Пётр Сяўрук, нягледзячы на свой вельмі малады ўзрост, карыстаўся бясспрэчнай пашанай сваіх старэйшых сяброў. “Як я змог пераканацца, Вы зьяўляецеся сапраўдным старшынёй, на якім усё апіраецца”, - пісаў П. Сяўруку вядомы заходнебеларускі вучоны і палітычны дзеяч Ігнат Дварчанін. Тым не менш 1927 і 1928 гады сталі для П. Сяўрука часам вялікіх разчараванняў. Далёкі ад палітыкі, Пётр не хацеў уцягвання Таварыства Беларускай Школы ў палітычную барацьбу, ведаючы, што для польскай адміністрацыі гэта будзе выдатны повад знішчыць гэтую культурную арганізацыю. Больш таго, ён пакрысе пачынаў разумець, што накіроўваемая з усходу палітыка заходнебеларускіх леварадыкальных арганізацый вядзе не столькі да ўзняцця агульнага ўзроўню палітычнай і нацыянальнай свядомасці насельніцтва, колькі да імкнення ўзбунтаваць народ з мэтай звесці непераадольны бар’ер паміж беларусамі і ўладамі Другой Рэчы Паспалітай. У канцы 1928 года ў лісце да аднаго свайго сябра П. Сяўрук пісаў: «Вы думаете, что причиной моих преследований  является моё участие в белорусском движении. Это фактически так, но дело в том, что белорусское движение преследуемо постолько посколько оно фактически связано с коммунизмом. Я очень хорошо знаю, что все слова о том, что белорусское движение напрасно смешивают с коммунизмом – является попросту фальшью. Я не вижу того, чтобы власти в чём-либо ошибались. Чисто – национальное белорусское движение у нас настолько слабо, что власти могут его  бояться не менее, чем пацифистского и всякого иного. И в сущности разрешение белорусского вопроса у нас трудно не благодаря угнетению со стороны правительства, но, я думаю, ещё главным образом благодаря коммунистической деятельности. Как правительство, так и коммунисты ведут по отношению к национальному белорусскому вопросу конспирационную политику и всякий старается использовать это движение для своих целей, постольку как те так и другие препятствуют национальным стремлениям.»

 

 

Удзельнікі акруговага з’езду Таварыства беларускай школы ў Горадні. 10 красавіка 1927 г. У другім радзе чацвёрты злева Пётр Сяўрук.

Вясной 1929 года, бачачы, што беларускі рух канчаткова зышоў на дарогу дыктаваных з усходу лозунгаў, П. Сяўрук звярнуўся да лідараў беларускага пасольскага клубу “Змаганне” з лістом, у якім выказаў сваё бачанне тагачаснай сітуацыі. Ліст Пятра Сяўрука не быў надрукаваны, аднак гэта не прыніжае гістарычнага значэння звароту да беларускіх правадыроў. Ліст, па-сутнасці, падвёў мяжу пад эпохай масавага беларускага нацыянальна-вызваленчага руху першай паловы ХХ ст., сімваламі якога сталі беларусізацыя ў Савецкай Беларусі і Беларуская Сялянска-Рабочая Грамада ў Беларусі Заходняй. У 1930-х беларускія арганізацыі ў Польшчы былі амаль раздушаныя, БССР захлынуў крывавы патоп сталіншчыны, у якім, дарэчы, загінулі і правадыры “Змагання”.  Так ці іначай, але Пётр Сяўрук аказаўся прарокам насупных некалькіх дзесяцігоддзяў беларускай гісторыі.  Не зусім прыгожа, часта заблытана і незразумела гэты хворы на сухоты юнак падкрэсліў адну вельмі важную асаблівасць беларускага руху – яго правадыры вядуць за сабой не сфарміраваны еўрапейскі народ а масу, якой толькі наканавана стаць або не стаць народам. Беларус найперш павінен зразумець самога сябе, вывучыць сваю гісторыю, мову, падняць сваю свядомасць да нармальнага ўзроўню і менавіта гэта павінна быць мэтай правадыроў руху. Адсутнасць выразна акрэсленых мэтаў, цвёрдых уласных палітычных ідэяў, выкарыстанне нацыянальнай тэматыкі толькі з дэмагагічнымі мэтамі, бясконцыя запазычанні ўсходніх ды заходніх ідэалогіяў – прычыны паражэння беларускага адраджэння пачатку ХХ ст.

 

 

Аляксандар Мазалеўскі, сябра П. Сяўрука. За адмову служыць у войску быў прыгавораны да турэмнага зняволення. У турме захварэў на сухоты і памёр хутка пасля вызвалення.

Частыя турэмныя заключэнні і цяжкая праца выклікалі сухоты. Пётар доўга змагаўся з хваробай, да апошняга моманту працягваў пісаць. Марыя Сяўрук купіла любімаму брату шкляны інгалятар, каб хоць крыху зменшыць яго пакуты, але той неўзабаве зламаўся. У кастрычніку 1929 г. Пятра нястала. Гора сваякоў пераплялося з грамадскім горам. Па ўспамінах нешматлікіх цяпер сведкаў пахаванне П. Сяўрука вылілася ў самую шматлюдную за ўсю гісторыю Скідзеля дэманстрацыю (бацюшка балаховец крычаў, каб паліцыя ахоўвала яго, бо на пахаванне у Скідзелі сабралася агромністая колькасць камуністаў), а сястра паэта ў дзень яго смерці вырвала з насценнага беларускага календара лісток, які дасюль захаваўся сярод яго папер… 

Ніжэй чытачу прапануюцца ўрыўкі з дзённіка Пятра Сяўрука, якія ніяк не прэтэндуюць на поўнае адлюстраванне асобы іх аўтара. Хутчэй наадварот. У найбольшай ступені нас цікавіць суб’ектыўная ацэнка П. Сяўруком сітуацыі, якая склалася пад канец 1920-х гг. у заходнебеларускім нацыянальна-вызваленчым руху. Думаю, яна будзе цікавай многім даследчыкам беларускай гісторыі, паколькі сучаснік бурлівых падзей пачатку ХХ стагодзя Пётар Сяўрук змог зразумець і асэнсаваць многае з таго, што пачынае разумецца і асэнсоўвацца толькі зараз, больш чым праз восемдзесят гадоў.


                Урыўкі з дзённіка (1921 - 1929 гг.)           

                                  1921 год

                                      Август

Понедельник 15
Только что воротился из поездки, а уже всё готово к отъезду. Вечером Фурман дал нам подводу и мы выехали из Липецка на станцию.

Вторник 16
Ночевали эту ночь на станции. Утром  после завтрака погрузились в вагон и в полдень наш вагон подали к составу. Поезд двинулся и Липецк остался за нами. Как ни тянет нас на родину, а расстаться с Липецком было немного грустно.
Вечером мы уже были в Ельце.

 Среда 17
 Утром рано выбыли из Ельца. Так как было ещё рано, то отец не взял в Елецком управлении некоторых нужных бумаг, без которых могут случиться недоразумения.
В полдень прибыли в Верховье.

Четверг 18
Сегодня весь день пришлось стоять в Верховье. Мы с отцом [и] все дети ходили собирать просо. Собранное просо вымолотили очистили и повезли семена на родину.
 
Пятница 19
Из Верховья выбыли только сегодня после полудня.
Буран вздымает пыль, отчего всё пространство как будто потянуто туманом. Погода наводит на душу какое-то уныние.

Суббота 20
Ночью прибыли в Орёл. Место, где придется ехать зайцами, достигнуто. Всё это не по нраву, все расстроены, стараются выхлопотать вагон на дальнейшее расстояние.

Воскресенье 21
Пока что находимся в вагоне. Положение неизвестное. Сегодня в Орле базар. Несём продавать всё кое-что ненужное, чтобы облегчить перегрузки. Из хлопот о вагоне ничего не вышло. Приходится вылезать из вагона «Южн, 588, 790» и ехать, как придётся.
Вечером вылезли из вагона и оказались на рельсах возле какой-то будки. Стал идти дождь, пришлось погрузиться в пустой вагон хоть от дождя.
 
Понедельник 22
В том самом Вагоне, в который вчера погрузились от дождя, сегодня выбыли из Орла. Доехали в этом самом вагоне до Брянска, хотя на каждой станции опасались, что-бы не отцепили нашего вагона. Отец осмотрел в этом самом поезде, с которым мы ехали, вагон с колоколом. Колокол везёт какой-то старик в Минскую губернию в отдельном вагоне. Решили попроситься в вагон к колоколу. После долгих просьб старик разрешил нам перегрузиться в вагон. Теперь будем спокойны до Осипович. Утро было холодное. Шёл дождь. Небо и сейчас не прояснилось. Поезд мчал нас с бешеной скоростью, при чём давал отчаянные толчки.

 Вторник 23
Вчера выбыли из Брянска на Гомель. Всё время едем. Сейчас находимся в Жудилове. 1 час дня.

Среда 24
 Ночью выехали из Унечи. На станции Новозыбково отстал отец. Он ушёл покупать картошку, а поезд тронулся. Он прыгнул на тормоз, но был стащен милиционером. Мать расстроена. Есть всякие предположения весьма неутешительные. На станции Злынка уведомили в Новозыбково об этой случайности. Запахло родной Белорусией. Добруш.
 
Четверг 25
Сегодня ночью прибыли в Жлобин. Пробыли там до часов шести вечера. А теперь в Березине в 5-ти верстах от Бобруйска. Отца нет.

Пятница 26
Ночью прибыли в Осиповичи. Там после продолжительных совещаний провожатый колокола и его спутник решили  перегрузить нас в другой вагон на Минск. Об этом заявили в Чеку, на случай если отец будет справляться. Перегрузились мы в бригадный вагон и прибыли в Минск утром. Что дальше будет неизвестно. А перспектива рисуется светлая. Одно только - что нет отца.

Суббота 27
Что-бы достать разрешение на отправку, нужно исполнить всевозможные требования. Много кой-чему советуют нам, но всего не поймёшь.
Получили билет на квартиру в общежитии и только. Больше кое-чего добиться невозможно.

Воскресенье 28
 Сегодня базар. Носили кое-что сбыть. Есть много устрашений пограничной ревизией, поэтому многие сбывают даже необходимое.
Вчера в газете было опубликовано: “На первое сентября прекращается регистрация беженцев разорённых местностей. Беженцы не зарегистрировавшиеся до означенного числа будут лишены помощи Совдепа.”
Из этого известия многие заключили, что прекращается отправка беженцев в Польшу.

Вторник 30
[…] Утром прибыл отец все рады.
Зарегистрировались на отправку и перешли в общежитие №6, Серпуховская 30.
 
Среда 31
Принята первая прививка. Получен паёк на пять детей […].

 

Сакратар створанага П. Сяўруком скідзельскага гуртка ТБШ Іван Дзелянкоўскі. У верасні 1939 г. падчас скідзельскага паўстання ўзняў чырвоны сцяг на будынку гміны. Загінуў у фашысцкім канцлагеры Штутгоф

                                                    Сентябрь

Вторник 6
 Вчера приняли вторую прививку, которая действует сильнее первой.
Ходят неблагоприятные слухи, что отправка задержана на две недели, ввиду отсутствия в Минске польской комиссии. Между прочим говорят, что в Польше вспыхнули забастовки и ради этого задержали отправку беженцев.

Суббота 10
Сегодня опечатывал рукописи. Три дня ходил с ними в Акадэмічны цэнтр Наркомасьветы Беларусі и еле сегодня достиг цели.

Четверг 15
 Сегодня сдал свои книги в цензуру для запечатания. Говорят завтра выдадут посадочные билеты.
Вот уже месяц как из Липецка!

Четверг 22
Отправка наша кажется скоро состоится. Жизнь в Минске в материальном отношении лучшая, чем в Липецке. Наступают холода. Для нас это чувствительно.

Воскресенье 25
 В пятницу в 6 час. вечера получили посадочные билеты. Вчера погрузились и ночью выбыли из Минска. Стоим в Койданове. Уедем сегодня или завтра.

Понедельник 26
 Негорелое. Сегодня была ревизия. У нас ничего не смотрели и ничего не взяли. Что-то покажет Польша?

Вторник 27
Барановичи. Всю ночь ехали и прибыли в польский эвакуационный пункт. Народу множество. Придётся ожидать под открытым небом, потому что бараки переполнены народом. Зарегистрировались и получили продовольственную карточку.

Среда 28
 Ночь провели под открытым небом, было не особенно холодно. Случилось несчастие – потеряли продовольственныя карточки. Наше экономическое состояние обрекает нас на Голод. Когда выберемся из этой народной гушчы? А кушать надо.

 Четверг 29
 Перенеслись под стену какого-то каменного барака. Жалкое пристанище, но немного лучше, чем под чистым небом, особенно ввиду значительных приморозков.
Были в бане и приняли уколы от холеры. Мать ухитрилась получить новую карточку на продовольствие.

                                                Октябрь  

Среда 3
 Мытарства наконец кончены. Погрузились в вагон и скоро выедем из народного скопища.

Пятница 7
Мосты. Вчера весь день были в движении. Прибыли в Волковыск, а сегодня утром в Мосты. Сегодня-де вечером или завтра утром будем в Скиделе.

Суббота 8
Прибыли в СКИДЕЛЬ.


                                                    1923 год
                                                    
                                                    Октябрь

Вторник 9 После двухлетнего перерыва начинаю снова писать историю своих переживаний. До сих пор я не мог себе давать отчёта о своей жизни, до того тяжёлой и скучной казалась мне эта жизнь. Конечно не обходилось без попыток, без надежд, без мечтаний. Мне думалось, что вот - вот какое либо действие удастся, какая либо надежда оправдается. Но увы! Оправдалось то, чего не ожидал и не мог ожидать! Тюрьма открыла свои двери. Никогда, никогда не мог ожидать, что бы найстрожайшая польская власть могла продержать меня за дверями единственно за то, что хотел жить культурной жизнью, читать книги, творить и мыслить. Но книг негде достать. Ограничился выпиской газеты. Конечно, газету выбрал более правдивую, белорусскую и вот за это тюрьма. Пришли шесть полициантов и сыщик, сделали ревизию. Из всего найденного подозрительным был «Беларускі Партызан, жнівень №1 1922 год», прокламация, разбросанная щедро по всей нашей территории, так что ёе находил почти каждый. Мне тоже случилось найти несколько экземпляров из которых сохранил ради любопытства найденные при обыске. Остальные вещи, как, “Беларускі календар”, “Новае Жыццё”№2, еженедельная белорусская газета, которую я только начал выписывать, какие-то революционные песни на нескольких порванных листках вырванных из песенника, не говорили, конечно, ни о какой вине. Более виновным я оказался за то, что «Welką głowę masz», как сказал сыщик, тогда, когда мне, по его мнению, надо только «kartoflą skrzebać» и ещё за то, что написал Трупову в Липецк горячее письмо, обвиняющее Польшу. В пылу горячки под впечатлением первого полученного из Липецка письма я может быть и был неосторожен. И вот попался. Взяли от меня и это первое письмо с второй моей родины, которое меня так утешило, ибо я узнал, то лучший человек, из всех известных, не забыл обо мне.
Вот весь материал для обвинения, который для прокурора Комара оказался недостаточным. И я был выпущен из тюрьмы без суда и без допроса 8 апреля сего года.

 Из бумаг, взятых при ревизии сыщиком, комендант Скидельской полиции, кроме взятых прокуратором оставил несколько рукописей у себя. В том числе начатое большое сочинение «Потому что есть» в которое я вылил много глубоких мыслей. Эти документы я могу возвратить, но никак не решусь побороть неприятности, - пойти в Posterunok и взять рукопись.

Это одна сторона переживаний наиболее бурная, но есть и другая.
В Липецку я лишь учился, но не имел никакого физического занятия. Всё время поглощали у меня книги, так, что от них голова кружилась. Здесь же начиная с весны и кончая осенью на каждый почти день есть работа. Работа весёлая, полевая, с солнцем и природой. Нет труда прекраснейшего и здоровейшего как земледельческий труд. Идя за плугом испытываешь спокойное живое удовольствие. Какой-то захватывающий интерес доставляет смотреть на беспрерывное погребение травы и сухих колосьев, и поднятие сырой земли. Пласт за пластом на миг взлетают вверх и перевернувшись спокойно улегаются. А плуг скрипит и шуршит и поднимает новые и новые пласты, которые поочерёдно валятся и успокаиваются ожидая, когда их засеют зерном и ровными рядками украсят при помощи бороны. Какое-то удовольствие, какая-то поэзия веет при каждой полевой работе. Кто знает полевой труд тому театров не нужно. Театр волнует, порождает бурные чувства, а полевая работа даёт спокойствие и сладость. Если бы к этой работе я имел хорошую и полезную книгу для чтения во всякое время, то я не сожалел бы о  своём Липецком прошлом. Но увы! Этого нет. В протяжении 4 лет я имел на руках добытых мною на сгорёванные деньги только 4 книги: “Беларускі календар”, “Православный календарь”, “Беларуска-маскоўскі слоўнік” і “Уяўленьне”. Кроме того прочитал не более четырёх свежих книг, добытых у знакомых. Но и последние были не лучше первых. Так всего 8 книг за два года, тогда как в Липецке я поглощал почти по 8 в два дня, да и книги разве такие!
Я пробовал, конечно, выбиться «в свет» для книг. Посылал в редакции сочинения, что бы добыть что либо из книг, но из этого ничего не вышло. Я остаюсь без книг, как и был. Если бы не политическое давление может быть и легче было бы что либо добыть, но при настоящих обстоятельствах никакое движение в культурную строну невозможно. Придётся быть без книг до неизвестного времени […].

 

Прыхільнікі філасофіі непраціўлення злу насіллем. У першым радзе злева направа: Даніла Скварнюк, невядомая нам пацыфістка з Варшавы, Іван Шмойла. У другім радзе: Вольга Сяўрук, Аляксандр Мазалеўскі, Марыя Сяўрук. Менавіта Марыя Сяўрук больш сямідзесяці гадоў перахоўвала архіў свайго брата.

 

 

                                                     Ноябрь
        
Понедельник 26
Мороз стоит крепко уже второй день. Холодно... Нет ни обуви ни одежды... Хожу в рваных ботинках, подвязанных проволокой и в одном кафтане. За свои труды в течении лета, даже двух лет имею эту награду. Кого-же винить... Виноват, конечно, не отец, не семья... виновата та бесконечная “обжора”, которая пожирает труд миллионов рабочих. Сколько явного труда прямо воочию переходит в руки торгашей, сколько тает в проклятых марках... Сытый голодного разумеет только постольку, посколько он ему нужен для службы... […].

                                                     Декабрь 

Пятница 21
[…]Один польский публицист рассматривает переход от белого царизма к красному клеймит и чернит русский народ. Русский народ есть мученник, смиренное дитя, убитое многолетним игом царей, татар, крепостного права. И если над ним царствует чёрный и красный режим, - то это доказывает его незлобивость его христианское непротивление. Ему в вину нельзя засчитать его беспредельной доброты. А эта доброта известна[…]. Русский народ не заимствовал террора от татар. До сих пор я ни одного поляка не знал и не видал такого, какими видал сотни русских людей по доброте[…].
Сенатор Богданович обличил церковь, которая, как у большевиков, так и в Польше служит орудием власти. На это один из епископов оправдывается. О чём же лгать, когда факты на лицо?
На днях между прочим в Жидомле произошла схватка между полицией и крестьянами по поводу захвата церкви для костёла.
Слишком усердные “христиане” польские полицейские, что даже рубят невинный народ […].

                                                   1926 год
                                                
                                                      Июль
Воскресенье 25
Мне уже два раза было прислано доверие от Белорусского Крестьянско-Рабочего Общества по делу организации кружка этой организации. Я ответил на это доверие своей особенной декларацией, в которой выразил мысль, что я являюсь противником самого принципа политической организации; что не знаю нужды в ней, что существующий строй изменится тогда, когда люди нравственно-религиозно усовершенствуют себя; что освобождение трудящихся совершиться тем же путём; что вопрос между крестьянами и рабочими должен разрешиться не в том смысле, как этого хочет СР. Грамада, но наоборот, когда промышленность сольётся с земледелием и таким образом уничтожиться сама причина капитализма.
Выразив ёще несколько мнений я изложил свои убеждения относительно того направления, в котором должно совершаться возрождение народа и освобождение его.
Эту декларацию я думаю передать во вторник Цолотину или Якимовичу, когда они будут здесь на митингу, вместе с возвращением всех бумаг и документов, которые мне присланы.
Не хочу политической организации, но просветительной организацией я занялся бы. В прошлое воскресенье собрались ко мне несколько человек выразивших желание начать культурно-прсветительную деятельность и я даже написал заявление, которое однако не послал Таварыству Беларускай школы во первых потому, что недостаточно подписей, а во вторых потому, что плохо написано. Сегодня я написал вторичное заявление, которое, пока что подписано только мною и М. Гулидой, а надо десять подписей, чтобы организовать кружок Таварыства Беларускай Школы с целью поддерживать библиотеку чытальню, устраивать лекции и спектакли.
Думаю если удастся осуществиться этому плану и заняться лекциями, выясняющими различные вопросы например о искусстве, о науке, о религии и прочее. Я об’яснил бы, что не политическая организация ведёт к освобождению, а только развитие и самосовершенствование людей. Просвещённый и разумный человек не может быть никакою силою удержан в рабстве, даже поработители и те не имеют смелости угнетать развитого и просвещённого человека. Только тёмный, почти в скотском состоянии, народ они могут смело угнетать, не потому что он не противится, а потому, что он почти не понимает угнетения.
Вот поэтому все тираны всех времён стараются по возможности держать народ в темноте и подрывать его развитие. Ещё препятствует развитию, как ни странно это говорить… современное образование. Эти слова покажутся кому-либо странными, но они содержат в себе правду, потому что современное образование – это выдавательница дипломов на праздность. Поэтому, кроме того, что народу тяжело пробиться к свету, к образованию, даже те, что пробиваются к свету не содействуют просвящению народа, ибо большинство получивших образование старается получить за это «лёгкий хлеб» и не видит священного долга труда.
Надо понять, что наука, та наука, которая просвятила бы народ – не в университетах, не в гимназия, ибо там только дипломы, наука есть в жизни. Надо понимать и обдумывать вечное явление жизни – это будет наукой, соответствующей посвящению народа.
В учебных заведениях учат тому, за что можно получить диплом, но мы можем развить свои понятия даже на том, что никогда не считалось наукой, но что для нас может быть наукой, потому что будет способствовать развитию наших способностей.
И вот эту науку как раз мы можем получить везде и не надо держаться в особенное время и в особенном месте. При помощи этой науки жизни мы можем получить развитие выше того, выше того в котором находятся наши угнетатели и этим мы парализуем их тиранские наклонности, ибо никакой тиран не осмелится угнетать того, кто выше его по развитию.

                                                     Август
                                                   
Понедельник 16
Постепенно исчезает та пропасть, которая отделяла меня от здешней молодёжи. Молодёжь зашевелилась и понемногу входит со мной в ближайшие сношения.
Но к сожалению всё это только брожение, и нет ничего конкретного. Все хочут ставить спектакль, и особенно увлекаются организацией Белорусской Сял.-Раб. Грамады. В этом направ. «Грамада» достигла поразительного успеха в каких-либо полтора месяца они собрали в партию до 4-х тысяч, как я замечаю по газетному известию.
Хотя я отказался от доверия организовать эту партию, но всё-таки являюсь усердным наблюдателем этого дела, так что оно почти увлекает меня. Только отрезвившись и взглянув на дело с своей неизменной критической точки я нахожу действительное понимание дела.
Организация имеет в виду свободу. «Организуйтесь в общество, а общество большая сила и с ней будут считаться!» так голосят «Громадисты» увлекая этим некритические умы. Бедные! Не видят, что это только жалкие помочи несостоятельных душ. Разве таким путём можно обресть свободу, когда первый шаг на этом пути обличает несостоятельность налагающую неволю.
«Я назову свободной ту душу, которая действует по внутренним мотивам неизменных начал, свободно воспринятых ею» говорит Уильям Чаннинг. Это самое точное определение свободы. Что бы приобресть свободу надо испытывать её в самом себе, а не ожидать её откуда-то от чего-то. А испытывать свободу в самом себе доступно человеку в том случае, когда он самовоспитанием, саморазвитием, самообразованием доводит себя до такой ступени нравственно-религиозной высоты, когда он станет способным действовать по внутренним мотивам неизменных начал свободно воспринятых им.
А этого нигде не видно, наоборот: люди массово устремляются в партию, доказывая этим, что их неуверенность в себе, отсутствие  сознания свободы делает из них невольников, которые ради неуверенности в себе действуют по внешним мотивам переменчивых начал помимо их воли навязанных им агитацией.
И чем это лучше насилия?
                                  
                                                      Сентябрь
Среда 22
В последнее время я не могу сосредоточиться в своих мыслях, в своих чувствах, в своих стремлениях. Течение захватило меня и потащило за собой.
Я занялся организацией “Гуртка Таварыства Беларускай Школы” и всецело почти поглотился этим делом. Я отдаю ему почти всё время и все фантазии. На него я возлагаю некоторые надежды, одним словом рисуются розовые мечты. Насколько осществимо то, что мечтается – нельзя сказать, но бар’ер моего одиночества разрушен; и к моему удивлению, я – всё время стоявший в стороне от всех, становлюсь центром всеобщего движения. Не знаю, что влечёт всех ко мне, или моя популярность, или иное что либо, но почти каждую неделю ко мне являются новые знакомые.
На прошлой неделе я ездил с братом в Вильно, хотел определить его в гимназию, но не удалось. Вильно меня истерзал. Эта безумная уличная сутолока сильно действовала на моё душевное состояние и я вынес невыгодное мнение о городе […].

                                                        Ноябрь
Понедельник 15
[…]Но жизнь можно сказать сдавила меня и я невольно восхищаюсь тем, что делается вокруг. Творить[ся] что-то изумительное, непонятное, но что-то хорошее. Я не могу сочувствовать доктринам “Грамады”, которые меня оттолкнули сразу, как только я прочитал их, но тем не менее самое движение связанное с “Грамадой” меня восхищает. Меня радует та солидарность, которая начинает родиться в народе в связи с организацией “Грамады”, и только неприятно действует служение тем доктринам, которые выдвинуты “Грамадой” и которые являются чем-то наподобие церковных догматов о троице, о рае, о сотворении мира и т. п. в прекрасном христианском учении. Удивительно так же похоже требование доверия к социалистическим доктринам на церковное требование слепым догматам церковной веры. Как здесь так и там настойчиво утверждают что вера в эти доктрины догма ты приведёт к спасению от существующего зла  или от ада, но как здесь так и там не видят, что сильнее и вернее предполагаемого чуда спасает и освобождает людей то хорошее, что находится в основе их объединения согласия. Они не подозревают, что союз, единение, хорошие чувства друг к другу рвёт пута той неволи, в которой они находились, ибо их порабощали не землевладельцы и капиталисты, не короли и аристократы, но их невежество раздоров, несогласий и т. п. Следовательно, если началось объединение и согласие, то уже кончена неволя, но предполагая, что их кто-то неволит, они ещё ожидают “чуда”, ещё готовятся что-то делать, не делая того, что нужно. И это ожидание “чуда,” эта борьба за доктрины в своё время разъединит этих людей, которые теперь с таким энтузиазмом объединяются. И это опять поведёт их к неволи. Так и путают люди сами себя […].

 

Маці Пятра Сяўрука.

                                                      1927 год

                                                       Январь
Суббота 22
Не знаю: или это представление моего бессилия, или это действительно так, но я чувствую себя охваченным как бы путами какой-то дикой силы. Не могу сказать, что эта сила есть государственная власть, тяжесть которой в теперешней Польше особенно больно чувствуется, и я иногда дохожу до отчаяния понимая, что нельзя ничем свергнуть, ибо опутанный ею народ сам себя гнетёт, а кроме того недавно: именно в историческую – Варфоломеевскую ночь 20 века - между прочим у меня был произведен обыск. Искали коммунистической литературы. Разумеется ничего не нашли. Да ведь суть то вся была не в поисках коммунистической литературы, а в умышленном запугивании народа. Самых передовых политических и культурных представителей народа – арестовали по всей Западной Белоруссии и по всей Польше произведены обыски а также аресты; и всё это сделано под видом борьбы с коммунизмом а в сущности это борьба со всё возрастающим и возрастающим недовольством правительством. Правительство имеет целью запугать народ и покорно нести своё ярмо. Но ярмо это слишком тяжёлое, что бы можно было молчать и терпеть.
Только невежество народное позволяет ему продолжать терпеть; и если бы не это невежество, то народ понял-бы что в сто раз выгоднее отказаться от повиновения правительству, испытав тяжесть наказания, чем повиноваться – неся тяжесть повиновения. Сознание этого гнетёт меня хуже тех терроров и репрессий, которые употребляются правительством и которое отчасти задело меня. Обыск не причинил не страха не беспокойства, хотя был произведен ночью врасплох, но это сознание доводит меня почти до тупого отчаяния. Тяжесть насилия до того давила народ, что стоит только без малейших усилий позволить своим мыслям и чувствам расшириться и насилие лопнет, как лопает бомба от расширения замерзающей воды, но люди вместо чтобы расшириться и разорвать гнёт, продолжают жаться до невозможных пределов, ожидая, что какие то революции или реформы улучшат их положение.
Отсутствие решительности губит пришествие лучшего будущего.
Еще хватает решимости броситься толпою в организацию, хватает решительности некоторым терпеть в тюрьмах за делание этой организации, но никто из самых решительных не смеет подумать о том, что бы попросту не повиноваться требованиям правительства. А правительство по слепоте своей преследует именно ту организацию, которая «красивые» и бессмысленные лозунги поставила на путь легальной борьбы. Если бы оно позволило этой организации свободно вести свои собрания, рассуждения, и с’езды в обсуждении несущественных вопросов о социализме, союзе крестьян и рабочих, крестьянско-рабочем правительстве, - то прежде осуществления всех этих желаний массы были бы довольны тем, что им позволяют рассуждать обо всём этом и держались бы спокойно. Я поэтому можно почти радоваться тому, что правительство предприняло решительные выступления против «Грамады» ибо это выступление наверное больше послужит к недовольству масс, чем правильная организационная работа партии.
Но кто это поймёт?
Ещё долгое время люди будут путаться в своих наивных верованиях то на организации, то на революции, то на реформы, то на науку и т.п. подобные глупости. Пока не станет решительности твёрдо, смело и сознательно совершить свой человеческий шаг.

                                                       Март
 
Пятница 18
Вчера ночью опять была произведена ревизия в моих бумагах пьяными полициянтами. Эта ревизия вызвала у меня неприятные чувства, которые не покидали меня целый вчерашний день, и ещё чувствуются теперь. Ревизия эта была столь неприятной вследствие того, что наглость насилия выразилась в ней вполне явственно, неприкрытое никакими формальностями и уважениями. Полициянты без разбора забирали все бумаги, какие только оказались в квартире, а оставляемые бросали на землю и топтали не разбираясь в том, что они значат. Между прочим в числе взятых бумаг оказались 2 чистые денежные перевода, детские тетради, исписанные братом, а в числе книг оказалась по просту ерунда, как напр. принесенная кем-то, но не принятая для библиотеки «Загробная жизнь и участь наших умерших», и валяющиеся в ящике в бумагах «Мысли Дмитрия Ростовского» и ещё 23 книги как «Беларускі правапіс», «Маскоўска-беларускі слоўнік», «Гісторыя беларускае літэратуры» и мн. др. Всё это должно было доказывать принадлежность к партии коммунистов, по логике: «у коммуниста всё коммунистическое», следовательно какую бы бумагу не нашёл, всякая должна доказать принадлежность к коммунистической партии […]. Даже кусок чёрного коленкору, который был в бумагах, как принадлежность переплёта, и тот оказался коммунистическим предметом.
Всё это взятое заставили меня тащить до «постэрунку» с тем, чтобы сегодня возвратить даже не просматривая взятого материала.
Придти в 12 часов ночи, и захватив врасплох спящую семью, перевернуть вверх весь дом, взять целый пуд бумаг и заставить их нести в полицию с тем, что бы завтра возвратить всё не просматривая.- Это на языке государственных людей называется актом права для защиты общества от злоумышленников. Но как это должно называться в устах людей не имеющих превратных понятий? […]

                                                  Апрель

Четверг 10 сего месяца я был в Гродне выбран председателем Окружного Управления Т-ва Белорусской Школы. Этот новый шаг по пути неясному и скользкому я совершил с усиленным сознанием ответственности перед самим собою. Я не надеюсь принести великую пользу, совершить великое дело в просветительном движении, но я знаю и чувствую, что каждое слово, каждая мысль, каждое чувство незаметно отражается на тех, кто приходит в соприкосновение с тобою, по этому то я решился на этот скользкий и ответственный шаг  и окунулся в омут общественной жизни.

                                                  Май (?)

Понедельник 30
Три недели тому назад я испытал на себе, что значит комедия, называемая судом. Зимой как-то в пользу Т-ва Белорусской школы был сбор пожертвований и кто-то рассказал об этом полиции, вследствие чего тех, кто собирал и меня, как председателя Гуртка Т-ва, привлекли к судебной ответственности. Несмотря на то, что все были уверены, что за это не стоило поднимать никакого шуму, что за это ничего не будет, однако случилось то, чего никто не ожидал. Хотя я ожидал от суда всего худшего, однако не мог думать о таком несправедливом разборе дела. Прежде всего совершили комедию присяги, вызывающую возмущение и чувство омерзения, а потом присягнувших свидетелей начали допрашивать, и несмотря на то, что свидетели все ещё суеверные крестьяне от присяги уже потерялись, начали задавать им неясные вопросы и к тому же на польском языке. Несмотря на всё это свидетели показывали, что знали на что давали деньги и давали с охотой, но эти показания не были вписаны в протоколы показаний. В протоколы записывали то, что удавалось вытянуть, как доказательство обвинения, и на основании этого суд решил именем Польской Республики наказать меня как главного преступника штрафом в двести злотых с заменой месячного ареста, а остальных участников преступления по 20 злотых штрафа или 7 дней аресту […].
И разве возможно мне будет избежать тюрьмы, если каждый шаг мой караулят шпоны. Были очевидцы того, что целые вечера под окном у нас стоят таинственные фигуры. Когда я поехал в предпоследнюю субботу в Вильно, меня сразу, видимо по предварительному известию, поймали два сыщика и отправили в «экспозытуру» будто бы для выяснения дела, но фактически затем, чтобы описать мою фигуру и хорошо ознакомиться. Такова отрицательная сторона моей деятельности […].
Но с другой стороны я вижу, что моя деятельность не проходит бесследно. Хотя нет согласных со мной, однако я вижу и чувствую, что моё влияние передаётся другим несмотря на разницу в убеждениях.
 
                                                Август

Среда 17 
 В последнее время я переживаю мучительное чувство, которое вызвано тем, что в газете «Беларусі Дзень» помещена моя статья «Аб беларускай прэсе». Эту статью я послал без подписи, но редакция, помещая ея, подписала моим именем, и таким образом открыла будто моё участие в этой газете. Статью эту я написал раньше под влиянием бесед с Ситкевичем и Костевичем, но некоторое время не решался посылать ея, зная, что она не будет иметь значения, если будет без подписи моего имени и, наоборот, если будет с подписью вызовет враждебное чувство против меня, как против изменника «сялянска-работніцкае ідэолёгіі». Не желая подписываться двусмысленным псевдонимом, я послал статью совершенно без подписи в редакцию «Беларускага Дня», так как другие газеты ея наверное не поместили бы. Для пущего впечатления редакция ея подписала, и это, конечно, к лучшему, так как теперь я почувствовал тот удар, который заставил меня критически оглянуться на своё увлечение общественной деятельностью, в которой мне приходиться играть довольно нелепую роль. Свои мнения, принятые относительно этой деятельности раньше, я ещё не нахожу ошибочными, но в этом деле я упустил из виду то, что мне приходится действовать с людьми несогласными с моими взглядами, которые именно направляют меня к этой деятельности. Если, по моему, просветительская деятельность воспитывает народ и нравственно возрождает его, способствуя этим прояснению его взглядов на настоящее положение дел, то по мнению моих соратников, просвящение должно способствовать развитию того классового самосознания и классовой ненависти, которые должны произвести революцию. Поэтому то я и они одной и той же деятельностью стремимся влить в народ совершенно противоположные начала, причём я, стоя на своей почве, более настаиваю на том, чтобы влить в душу народа интерес к просвещению, к истине, чтобы возбудить в нём сознание, а мои соратники, понимая необходимость того, о чём я говорю, сочувствуя мне, всё таки недостаточно искренне относятся к этому, потому что у них на уме другое. Это я уже чувствую давно, чувствую себя в неловком положении, и стремясь поставить дело как следует, делал всевозможные попытки, одной из которых было последнее заседание Управы в присутствии гр. Дворчанина. Это заседания как будто дало какие то результаты, но в сущности только обмануло многих, отчасти меня.
Появление статьи вызвало бурю в Вильне. Дворчанин негодует на меня – требует объяснений. Я послал ему длинное письмо, излагая сущность дела, но в сущности не сказал самого главного, того, что теперь записываю здесь, потому, что сам себе ещё не мог этого уяснить. Я чувствую, что поступил нехорошо, однако знаю, что я прав, так откуда же сознание ошибочности своего поступка?
Газета «Беларускі Дзень» не уважаема за полонофильство и может быть действительно имеет низкие цели, но ея низкие цели не могут причинить столько вреда, как «высокие» цели других газет, потому что она не растравляет в массах нехороших революционных чувств, оттого я нашёл общий язык с ней и решился поместить в ней свою статью. Я знал, что я имею право действовать по своей воле, не подчиняясь предрассудкам масс, но забыл, что моя самая трудная обязанность, как члена общества состоит в том, чтобы сохранить моё собственное мнение и уважение ко мнению других. Эта моя обязанность тем сильнее, что я занимаю значительное положение в общественной деятельности, поэтому не следовало раздражать других противоречием своих мнений, да ещё со стороны презираемой газеты; за что и чувствую теперь неприятность и должен выносить упрёки, но это всё к лучшему. Ошибка должна научить; моё быстрое шествие вверх в общественной деятельности значительно прекратится; останется менее причин, завлекающих в круг неестественной деятельности, что даст возможность просматривать свои поступки и обсуждать своё положение, пока не дошло ещё до окончательного разрыва.

 

Сябры і аднадумцы – Даніла Скварнюк (злева) і Іосіф Вігдорчык. Былы грамадовец Даніла гераічна загінуў разам з аднавяскоўцамі ў сваёй роднай вёсцы ў 1943 г., стаўшы прататыпам галоўнага героя з апавядання Я. Брыля «Memento mori». Філосаф з Беластоку Іосіф Вігдорык памёр перад вайной, а яго сям’я была растраляна нацыстамі.  

                                                      1928 год

                                                  Вступление в год

Начало года пришлось встретить в тюрьме. И если прошлый год я встретил с неясным чувством какого-то неопределённого долга перед своим народом, то теперь благодаря тем опытам, которые я понял в прошлом году и благодаря, именно, тюремному заключению я осознал то, что нет ничего такого, что бы было бы особенно важно в жизни. Самое лучшее стремление и самое лучшее усилие может быть втоптано в грязь, что я почувствовал в тюрьме относительно своих убеждений; и не внесение в жизнь осуществления великих начинаний, но только постоянное удерживание себя на соответственной высоте нравственно-религиозного сознания в каком-бы положении и на каком-бы месте не находился – даёт силу жизни. Не везде и не всегда можно проводить в жизнь свою идею […].

                                                          Март
Вторник 13
[…]Передо мной как в калейдоскопе прошли картины ужасных выборов. Многие в Скиделе были побиты полицией и «strzelcami». Даже я случайно вмешался в выборную акцию. Мне было поручено раздать карточки для голосования в количестве 3000 с №43, и хотя я чувствовал себя не вполне годным к этой «работе», но всё таки взялся. Однако отделался я от этой несвойственной мне работы счастливо а именно тем, что попался в руки полиции. Меня арестовали и подержали в аресте 2 суток, при том не обошлось без инцидента я отказался сказать полиции откуда взял NN-ра, и ради этого Комендант уездной полиции бросился на меня зверем, ударил 2 раза по лицу но не больно и грозил пытками, в конце концов ничего не добившись со злости приказал заковать меня в кандалы. Закованного меня отвезли в Гродно, где поместили в «экспозытуре», но угрозы об истязании не были исполнены.
Помещён я был в камере один и при том было отнято всё, что было у меня. Ни карандаша ни бумаги не было, только начерченные карандашом или гвоздём надписи или лозунги на стене свидетельствовали о том, что в камере когда-то были заключены другие такие же как я. Я почувствовал какую то близость к этим своим предшественникам и выразил это чувство начертанием на стене следующей фразы (по белорусски): «Я адзін, але я адчуваю прысутнасьць кожнага, хто тут быў, бо я злучаны з імі адной доляю».
Выпущен я был в половине 6-го вечера сего месяца после выборов в Сенат ничего не спрашивая.

                                                           Апрель

Пятница 20
[…] На 17 сего месяца был вызначен съезд Т-ва Б.Ш. в Гродне, Староста не дозволил его. По этому случаю я от самого старосты узнал многое, относящееся к тому делу, с которым я связан. Прежде всего он напал на меня за то, что я такой молодой занимаю пост председателя, потом старался именем “Starosty” убедить меня в том, что дело Т-ва есть второе издание “Громады”, что только мы, то есть я, не знаю того, что хочут “верхи” и несознательно учавствует в деле “подрыва Польского государства”. Очень интересовался тем, в какой “агитаторской” школе я учился в Росии. (Вероятно он сделал такое заключение по тем конспектам, которые я подавал при заявлениях о позволении читать рефераты). И наконец осведомился не желаю ли я получить работу, потому что он думает, что я не имею никакого дела, так как часто бываю в Гродне (Ему это известно) и выразил желание пристроить меня к месту, заметив, что не имеет места у себя в Старостве (а наверное в тайной полиции).
Это оставило на меня неприятное впечатление. И я понял слова Дворчанина, сказанные им в тот же день, что трудно быть послом. Это верно в том смысле, что всякая ответственность за народное дело есть ответственность призвания. И только разве кар’еристы могут с лёгким сердцем браться за общее дело и с лёгким сердцем предавать его. Но нельзя делать народного дела не чувствуя органической связи с этим делом – не чувствуя ответственности призвания.

                                                           Май

Суббота 26 
[…] Полученное известие о приговоре над «Громадой» действует на душу удручающе… Двенадцать, восем, шесть… лет каторги… ужасно… известно о том, что приговор произвёл страшное впечатление, приговорёным посыпались цветы, пели «Ад веку мы спалі…» а потом аресты манифестантов и над всем этим страшный приговор… 12 лет; и немедленное отправление приговорённых на «Swięty Krzyż», под облака, в вечные туманы, где никогда нет солнца… И это на 12 лет… на двенадцать лет тех, кто как-бы там не было служили своему народу. Ужасно!!!
Ужастно не то, что они получили такой страшный приговор: ужастно безумие тех, кто довёл их до этого. В последнее время я всё яснее и яснее замечаю, что сети коммунистического обмана начинают рваться. Кто быват в тюрьме лицом к лицу с коммунистическими вождями, тот ясно чувствует на себе то, как смотрят на всех так называемых коммунистов нашей деревни их вожди: они смотрят как на слепое орудие, которое надо использовать. И они дурачат народ бессмысленными толкают народ на бессмысленные поступки, когда те попадуться и сядут рядом с ними на скамью подсудимых, то они с презрением смотрят на них как на своё орудие, уже использованное, а потому не нужное, поэтому они нисколько не скрывают своего презрения к ним, как к ненужному хламу.
Чувствуется, что это-же самое положение по отношению к «Всемирной Революции» занимают теперь те, что сидят в «Swiętym Krzyżu», не видя солнца с мрачной перспективой 12-тилетней такой каторги. Да можно ли пережить это?!
И если можно пережить эту каторгу, то как пережить это унижение, как снизойти до положения ненужного хлама…
Те слова, то криводушное возмущение, которое выражают те, кто были виновниками этой трагедии, есть не более как сожаление о том, что у них поломалось орудие… Поломалось орудие… жалко его, но кто может почувствовать душевную боль ради этой утраты?.. […]
Я вижу, что даже самых глупых это безразличное отношение к ним, как к орудиям, начинает приводить к сознанию. Я вижу всё яснейшие и яснейшие очертания проблесков сознательной мысли, которая с трудом пробивает себе дорогу, потому что её путь лежит между молотом и наковальней.

                                                      Июнь
Суббота 2
[…] Какой-то коммунистический деятель делал что-то, воображая должно быть, что он делает нечто для блага народа, или по крайней маре уверял в этом других и вдруг он попался в руки полиции, или сам сдался и стал действовать в другом направлении. По его милости, как слышно, попало в тюрьму свыше полтораста человек. Но в конце конце концов он поплатился жизнью. Его убили в Гродне среди бела дня на самом видном месте и говорят даже на глазах пркурора и следчего судьи. А убийца скрылся […].

                                                   Август
Четверг 2
 […] Политики лицемерно толкуют о мире, когда утрачено всякое понятие о нём, так что в конце-концов мы должны отказаться не только от войны, но и от мира, предлагаемого политиками. Прав Ганди говоря: “Пусть трусы не прикрываются непротивлением. Лучше насильник, чем трус.” И действительно: если мир нужен только для того, чтобы получать барыши, так лучше пусть будет война: - она, по крайней мере, отнимет барыши. И она будет, потому что в таком безумии, в такой низости, в такой подлости человечество не может жить. Не даром же призрак будущей войны или вернее всеобщего истребления никого не тревожит, но всех гнетёт это непомерно гнусное состояние мира, которое должно уничтожиться тем или иным образом: если не отказом от войны, то посредством войны […].

Воскресенье 5
[…] Сегодня получил письмо из Гродна, упрекающее меня за то, что я не заглядываю в Гродно по делам Т-ва Бел. Школы. Несмотря на то, что на с’езде 12 июня я не был вновь избран на председателя «Акружной Управы», а только председателем «Наглядной Рады» всё таки меня не могут оставить в покое и требуют участия в деле […].

                                                    Сентябрь
Среда 15.
В воскресенье у меня был обыск, а меня в то время не было дома. Был у друга в Лососне. Обыск, как рассказывают, был черезвычайно неприятный. Полицианты, производившие обыск главным образом старались донять неприятностями: они без разбора сваливали в одну кучу и чистую одежду и солому, вытресенную для чего-то из тюфяков, вероятно только для того, что-бы «насолить». В кладовой тоже опрокинули все бочки и вообще произвели невообразимый хаос. Из этого можно заключить, что в этом состояла единственная цель обыска, потому что полиция наверное знала заранее, что ничего не найдёт, и что я не причастен к глупой акции глупых коммунистов,  которые вывесили два кровавые флаги как антидемонстрацию против военной демонстрации польских легионов в Вильне. Глупые деятели! Они наверное не видят, что демонстрация польских легионов является игрушкой против живоедской акции российских большевиков, угрожающих своими кровавыми планами более, чем кто-либо и уже наверное больше чем Польша, глупые политики которой сидят в кармане у заграничных капиталистов и без их воли наверное ни на что не решаться.
После всего этого я понял, что полиция и наверное «высшее начальство» не имеет никаких данных для того, что-бы смешивать религиозные, национальные и др. движения с коммунизмом, но они всякое движение, насколько оно противно им, умышленно смешивают с коммунизмом, или обвиняют в коммунизме, что бы таким образом удобнее было употреблять террор и преследовать всякое нежелательное для них движение. Отсюда упорные обвинения национальных и религиозных движений в большевизме, отсюда эти варварские обыски всвязи с коммунистической акцией у тех, кто с коммунизмом не имеет ничего общего, отсюда система производить хаос при обысках, чтобы этим донять если нет никаких данных для того, чтобы обвинить в антигосударственой деятельности.
При обыске однако были взяты у меня отбитые на шапирографе «Натуральны парадак разбраеньня», «Хто творыць вольнае грамадзянства», “Аб чым пішуь газэты”, а также имевшиеся у меня  отбитые на пишущей машинке экземпляры «Современных мученников», «Манифеста» Булгакова с «Принципами и программой Международного движения к Христианскому Коммунизму» и выписки из романа Ромена Роллана «Мать и сын».
Вчера я был призван на «постэрунэк» для допроса. С особенной силой требовали сказать где я был в продолжении трёх дней от пятницы до воскресенья. Я долго отказывался назвать у кого я был, но в конце концов, хотя и не совсем точно.
В дальнейшем уже я давал уклончивые ответы, а полиция из них сделала фальшивые заключения, и таковые я подписал, как свои показания. Напр. На вопрос откуда я получил «Современные мученики» (которые были сшиты в одной тетради с «Манифестом» и полициант на допросе указал только на тетрадь). Я сказал, что там есть адреса и указал помещёные в конце «Манифеста» адреса секретариатов. Полициант заключил,что я всё получил из Чехословакии и это занёс в протокол моих показаний, которые я и подписал […].


                                                    Октябрь
 
Вторник 22
Я был арестован в ночь с 19 на 20 с.м. и пробыл в аресте до 12 час. дня 21 в связи имевшимся быть в Вильне с’ездом Т-ва Белор. Школы и в связи с бывшим с’ездом в Гродне, на котором были затронуты вопросы, которые вовсе не к лицу культурному Т-ву.
Меня возмутил этот с’езд до глубины души тем, что в дело народного развития грязные личности сунут свои грязные интересы и  толкают людей не только на неприятности в связи с преследованиями (еслибы этим ограничилось, то было-бы ещё очень хорошо) но и полному извращению и уничтожению всякого малейшего народного развития. Политическая спекуляция ни с чем не считается. Для нея вовсе не интересно защищать интересы народа; ей нужно только возбудить недовольство в народе, ей нужно вызвать «революционное настроение в массах» ей нужно всё то, что ведёт к кровавым делам и поэтому она всеми мерами старается подвести под удары реакции все те минимальнейшие возможности какой бы то не было просветительной общественной работы. Но в этом своём рвении политическая спекуляция  доходит до таких пределов, за которыми уже видны её мерзкие планы всякому более или менее сознательному человеку […].

                                                      Декабрь
Четверг 13
Всё более и более удручает усиленное распространение в народе политического невежества и всё более понятными становятся мерзкие методы политических спекулянтов, пользующихся народной темнотою. Читаешь в газетах о том, как «сознательные народные массы» понимают, где их искренние покровители, а где «предатели», а межу тем видя духовное состояние народа, видя слепое пристрастие к пишущим подобные вещи, нельзя не понимать, что массы ещё далеки от какого либо критического понимания сложных механических фокусов политики, а те, которые говорят о «сознательности» народа попросту лгут для того, что бы этой приятной ложью завлечь народ на свою сторону.
Всё это делается с целью усилить борьбу за права нашего народа, а между тем подобные вещи лишают нас всякого морального права говорить о несправедливостях, совершаемых над нами  и о поруганных правах нашего народа. Где есть ложь, там не место быть правде; где насилие, там нет справедливости. О, бедный белорусский народ! Слепые вожди ведут тебя на борьбу за твои права таким образом, что ты теряешь всякое понятие о своих правах; и они говорят тебе, что ты знаешь своих покровителей!

                                                      1929 год


                                                         Март

Суббота 9
Я написал письмо к депутатам Крестьянско-Рабочей Белорусской фракции, как к «вождям» белорусского народа, указывая им на то, куда они ведут народ, стараясь служить ему своей политической спекуляцией, не понимая и не желая понять души народа и сущность тех настроений, которые они называют революционными. Не успел ещё отправить этого письма, как получил письмо от этой фракции с воззваниями относительно организации комитетов самопомощи голодающему белорусскому населению  (вследствие плохого урожая в прошедшем году).
Начинание само по себе во всяком случае заслуживает сочувствия, но в конце воззвания находится целая куча политических социалистических лозунгов с неизменным «рабоче-крестьянским правительством,» - так что это начало не предвещает ничего хорошего. Мы уже видели подобные начинания и видели к чему они ведут. В воззвании между прочим сообщается, что власти препятствуют организации подобных комитетов, и это, повидимому, доказывает то, как трудно нашему несчастному народу оказать помощь своим голодающим братьям. Однако из начала видно, что это дело имеет гораздо большия препятствия, чем препятствия власти. Предположим, что власть допустила широчайшую организацию подобных комитетов. По примеру других организаций мы можем нарисовать картину их деятельности: будут еженедельно и чуть ли не ежедневно собираться собрания, на которых будут говорить грозные речи с революционными кличами, будут выноситься резолюции, протесты, требования, будут собираться подписи с требованиями того или иного, по случаю будут посылаться приветствия забастовавшим где-либо рабочим, как это имело место на собрании Т-ва Белорусской Школы в Гродне 14 октября 1928 г., может быть даже будут заниматься китайскими делами, ибо в Китае опять что-то разгорается, - ну а что с голодающими? – Да где тут до голодающих.- Такова обыкновенная система какой-бы то ни было белорусской деятельности.
Когда однажды на собрании Т-ва Белорусской Школы в Гродне я указал на неразумие подобной деятельности, на неразумие забрасывания своих собственных дел из интереса к китайским событиям, то меня публично в газете упрекнули за это:- за то, что я кроме культурной работы отрицаю интерес к чему-либо иному, между тем как простая практическая сообразительность требует того, что если мы взялись делать данное дело, то должны делать его, не мешая его с другими делами независимо от того, считаем ли мы  другие дела более или менее важными данного дела. Этого не хочут понять наши мудрецы, которые считают своим долгом при малейшем случае что-либо делать смешивать все свои дела и интересы. И из этого конечно ничего не получается, ибо сгребанием всего в одну кучу нельзя произвести ничего продуктивного, можно только образовать сорную кучу, Из наилучших материалов, относящихся к различным вещам, но собранных в одно место не получается ничего иного кроме сорной кучи.
И вот такую то сорную кучу хотят сделать мудрецы белорусской политики  из «помощи голодающим», от чего, конечно, только пострадает возможность оказать какую-либо реальную помощь им, которая возможна была-бы в том случае, если-бы дело это делалось, как таковое, а не как смесь разных разностей.

Даклад аб стане гурткоў Таварыства Беларускай школы ў Гродзенскім павеце (1927 – 1928 гг. (?))

  У Горадзенскім павеце існуе 53 гурткі. Агульны лік сяброў 1167 асоб. Адчынена 17 бібліятэк-чытальняў і 1 народны дом. Рознымі гурткамі пастаўлена да гэтага часу 80 сьпектаклі. Школьных дэклярацыяў у мінулым годзе зложана звыш 1600 больш як на 2200 дзяцей. У гэтым нельга спадзявацца гэтакай лічбы дэклярацыяў, бо грамадзянства вёскі зьнеахвочана тым, што на пададзеныя у мінулым годзе не адчынена здаецца ні воднае школы, нават утраквістычнае.
  З гэтае прычыны наша асьветная праца сцэнтравана выключна каля Гурткоў Т-ва. Аднак праца іх вельмі не інтэнсіўная, ба  з агульнага ліку 53-х гурткоў толькі 26 залегалізаваны (г.з. выбралі сабе управы). З 17 бібліятэкаў добра былоб каб знайшлося 5 інтэнсьіўных, а сьпектаклі у большасьці праходзяць не вельмі цікава. Прычына гэтаму тое, што у нас на вёсцы брак культурных сілаў. Тыя-ж якія ёсьць, у большасьці гадунцы расейскіх школаў, не разумеюць нашай справы і не адчуваюць яе.
  З гэтае прычыны  палажэньне нашае Акружное Управы вельмі не завіднае. Немагчыма даць належны ход справе не маючы адпаведнае сілы, дзеля чаго наша дзейнасьць абмяжоўвалася выключна фармалістыкай у справе легалізацыі гурткоў, бібліятэкаў, ды у атрыманьні дазволу на сьпектаклі. Іншых спраў бадай што не было, бо гурткі рэдка калі зварочваліся з якімі нібудзь запытаньнямі.
  Знаходзячыся у такім нецікавым палажэньні трэба было дасьледаваць прычыны усіх зьявішчаў, каб зразумець ці тыя прынамсі Т-ва гурткі пад нагамі, і якім парадкам магчыма хоць крыху палепшыць справу.
  Трэба сканстатаваць, што некажучы на такі сумны стан нашых вясковых гурткоў усёж такі яны маюць рацыю. Імкненне да асьветнае працы не зьяўляецца нечым выпадковым – гэта ёсьць жыцьцёвая неабходнасьць. Усе народы так ці інакш дайшлі да некае культурнае вышыні, і беларускі народ, пасколькі у ім жыве імкненьне быць самым сабой, мусіць гэта зрабіць, калі не ахвотай, дык пад прымусам. Гэткім прымусам жыцьця да асьветы пастаюць гурткі нашага Т-ва. Дык дзеля гэтага найменьш інтэныўна гурток, які бадай не існуе, мае падставу для істнаваньня.
Аднак ёсьць зьявішча, якое можа шмат каго сумневаць. Мы бачым, што калі арганізоўваюцца гурткі, дык існуе нейкі запал, які пасьля паступова халадзея. З павярхоўнага пагляду здаецца, што гэта паказвае нетрываласьць нашых арганізацый, але думка гэта будзе памылковай. Калі наступае нейкі упадак пасьля закату, але гэта не значыць што справа ліквідуецца – яна толькі пераходзіць на іншы грунт. Пасьля ахаладжэньня запалу гурткі пачынаюць справу спацатку і крок за крокам паступова, непрыкметна вядуць сваю справу тыя, якія могуць нешта рабіць, і калі гэта справа узрасьце да адпаведнай вышыні напэўна дасьць ахвоту тым, якія цяпер нічога не могуць зрабіць.
  Прыгледаючыся да гэтай непрыкметнай працы, трэба зрабіць увагу адносна тых нестачаў, якія часам псуюць справу. Прадусім арганізаваньне гурткоў вядзецца крыху нетактычна. Каб не маглі паўставаць нежыцьцёвые гурткі трэба разьбірацца у залажэньні іх,  уважаючы дзе трэба разьбірацца і дзе не трэба закладаць іх.
  Таксама арганізаваньне бібліятэк-чытальняў ідзе без усялякага пляну. Гурткі адчыняюць бібліятэкі і выпісваюць кніжкі, зусім не  разбіраючыся у вартасьці іх. У выніку гэтага у вёску трапляюць кніжкі нічога не вартыя, якія не толькі не даюць карысьці, але яшчэ шкодзяць. І гэта дае зразумець, што культурная справа нічога не варта.
  Сьпектаклі таксама ставяцца без ніякага пляну. Найчасьцей для пастаноўкі бярэцца некалькі пьесаў, бо п’есы нашы звычайна кароткія. Ставяць у адзін вечар і драмы і камэдыі і нават нічога не вартыя жарты, абы запоўніць вечар, не зважаючы на тое, што гэта разьбівае увагу на пастаноўку, гуляюць абы як, а ставяць сьпектаклі для заробку. Аднак хоць сьпектаклі даюць даход, мы мусім адкінуць гэтую спакусу, бо не варта дзеля грошай сеяць смеце, дзеля чаго трэба разьбірацца у спосабе пастаноўкі і у тым, што бярэцца для пастаноўкі, бо лепш нічога не ставіць, чымся ставіць такія глупствы як “Боты” альбо “Пакой у наймы” і т. п.
  Каб папраўляць памылкі у працы нашых Гурткоў, трэба каб Гурткоўная Управа і Акружныя Управы раз’яснілі гурткам сэнс справы праз інструктарства, альбо лістоўна. Але дзеля гэтага трэба апрацаваць нейкі плян, аб чым варта былоб нам падумаць на Агульным сходзе.

    Пётр Сяўрук.

                                Ліст да кіраўніцтва Таварыства Беларускай Школы

                          
 Азнаёміўшыся з зьместам рэзалюцыі, прынятай агульным сходам ТБШ у Вільні 9 чэрвеня 1929 году я знаходжу, што прынятыя рэзалюцыі не адпавядаюць заданьням ТБШ не толькі сваімі палітычнымі выбрыкамі але галоўнае тым, што гэтые выбрыкі сьведчаць аб палітычным зьдзічэньні тых, хто іх прымаў ці праўдзівей тых, хто іх падсоўваў. Гэтые дзікіе выбрыкі нісколькі не вяжуцца з культурнаю справаю. Дык я лічу, што гэткіе выступленьні як найбольш кампрамітуюць не толькі ТБШ але беларускую культуру наогул. Ці магчыма паказаць культурнаму сьвету гэтую «культурную працу» якая зроблена на памянутым Агульным сходзе? Гора беларускаму народу, калі ён не будзе мець іншае культуры апрача гэткай? У-ва імя абароны запраўднае культуры, ў-ва імя абароны беларускае культуры, ў-ва імя абароны культурнага аблічча ТБШ, я ад імя Скідзельскага гуртка ТБШ рашуча і горача пратэстую проціў дзікіх, недарэчных рэзалюцыяў памянутага Агульнага сходу, проціў культуры дзікасьці замест запраўднае культуры.
Уся рэзалюцыя ад пачатку да канца зьяўляецца выразам палітычнае дзікасьці не маючы нічога супольнага з асьветнаю справаю і толькі прыкрываючыся [неразборліва] ТБШ, кампрамітуючы гэтым культурную справу. Ці ёсьць фашыстамі тые, якіх абзывае гэтак рэзалюцыя, ці ёсьць ня ёсьць яны шкоднымі для справы беларускай – гэта яшчэ невядома, але што культура дзікасьці, ператварэньне асьветнае справы ў палітычные выбрыкі з'яўляецца шкоднай, - гэта факт яскравы, хоць-бы палітыка была найлепшай, не гэткай дзікай, якая яна ёсьць ў рэзалюцыях.
Усе тые, што аказаліся здраднікамі і фашыстамі маюць заслугі на ніве беларускае культуры незалежна ад таго якія перакананьні яны маюць цяпер, але ці будзе заслугай перад беларускае культурай праца тых, якіе выпрацоўваюць дзікіе рэзалюцыі і дзікіе паняцьці? Дык ці ж можа хоць адзін троху асьвечаны чалавек пераканаць сябе ў тым, што падобные дзікіе выбрыкі маюць штось супольнае з асьветай! Не дзіва, што зараўды культурные людзі аказаліся здраднікамі «дзікай культуры». Гэтай здрадай можна ганарыцца і я сам залічаю сябе да гэтакіх здраднікаў. Дзікая мысьль адзічэлых  палітыкаў вініць гэтых здраднікаў у тым, што яны гатовяць вайну с БССР і СССР, сеючы гэтым зноў паміж беларускага народу дзікіе паняцьці.
Як культурная арганізацыя ТБШ магло-б пратэставаць проціў вайны наогул, як дзікіх перажыткаў чалавецтва, магла-бы асветліць справу вайны як гэткай, паказваючы тое як яна ў будучыні мае нішчыць людзей, але не абманваючы народу аб нейкіх беларускіх фашыстых якіе быццам гатовяць вайну, бо вайну гатовяць тыя, якія гатовяць аэрапляны і фосгэны, бо найбольшымі віноўнікамі вайны зьяўляюцца тыя якія гатовяцца як найхутчэй паляцець на іншых і вынішчыць іх. І СССР з сваімі аэроплянамі, ядовітымі газамі і выгадным тэрытарыяльным палажэньнем знаходзіцца з гэтага боку ў найвыгаднейшых варунках. Хто скрывае гэта ад апініі нашага народу, баючы байкі аб фашыстах, той хіба мае на мэце запраўды абмануць гэту апінію дзеля савецкага мілітарызму.
Цікава і дзіка выглядае тое, што калі здраднікі, якім сход выразіў пагарду і недаверра, усе вядомы паіменна, дык наадварот не здраднікаў і шчырых працаўнікоў Бел. Спр. не аднаго не названа: хто яны і каму даверана справа – невядома.
Смешна выглядае пратэст проці фашызацыі Т-ва, калі, як з усяго відна, што сфашызаваць яго болей таго як яно сфашызавана – немачыма.
Пратэст сходу проціў уціску ўладаў, якія не даюць Т-ву разьвівацца дзеля ўсяго вышэйсказанага не мае ніякае маральнае падставы. Не тое шкода, што мы не маем падставы пратэставаць проціў гэтага, і не толькі не маем права пратэставаць, мы на жаль і на стыд не можам жадаць разьвіцця дзейнасьці Т-ва у тым кірунку які адзначаны апошнім сходам, бо які ўціск уладаў не можа пашкодзіць беларускай справе столькі, сколькі шкодна яму дзікая культура, якую яму навязваюць адзічэлые палітыкі.
Проці ўсяго гэтага: проці дзікасьці, якая завецца культурай, проціў здзічэньня Тва Б. Ш. Проціў дзікіх рэзалюцыяў Агульнага Сходу 9/VI 29, проціў дзейнасьці Т-ва ў гэтым кірунку, ў-ва імя стыду за беларускі народ, ад імяні Скідэльскага Гуртка Т.Б.Ш. заяўляю рашучы пратэст, кажу, што ў яго дзейнасьці не мела і не будзе мець мейсца падобнае адзічэньне.

27 чэрвеня 1929 г.                                                      Пётр Сяўрук

                                 Да “правадыроў” беларускага народу.

Я пішу гэтыя некалькі слоў горкай праўды аб беларускай запраўднасьці не затым, што я сумняваюся ў Вашай ідэйнасьці, не затым што лічу Вас самазванымі, а не запраўднымі правадырамі беларускага народу, а іменна затым што народ верыць Вам, бо толькі з гэтага, а не з чаго іншага вынікае тое вялікае зло, якое Вы несьвядома сееце паміж нашага народу, бо найбольш шкодзяць народу тыя, якіх народ лічыць сваімі ідэаламі, якім ён сьлепа верыць, іменна дзеля таго, што ён лічыць іх ідэаламі і іменна дзеля таго, што ён сьлепа ім верыць, бо гэтым паніжаецца сьвядомасьць масаў да звычайнага фанатызму. Гэткі закон запраўднасьці, дзеля гэтага сьвядомыя правадыры народаў перш-на-перш стараюцца унікнуць гэтае акалічнасьці, як агня.
  І ні што іншае, як толькі гэтае, найбольш шкодзіць прабужджэньню сьвядомасьці беларускага народу. Ніякі уціск уладаў і ніякія “здраднікі” беларускага руху не шкодзяць гэтулькі, колькі шкодзяць тыя, якія дзякуючы сваей шчырасьці, дзякуючы сваей ідэйнасьці вядуць да канца сваго згубную справу, бо не тое зло, на якое можна паказаць пальцам, але толькі тое – чаго ніхто не бачыць і не разумее, не той шкодзіць народу, які сам разумее, што ягоная справа ілжывая, але толькі той хто гэта робіць з запалам ідэйнасьці і шчырасьці.
  Як бачым адное ідэйнасьці і шчырасьці вельмі мала дзеля таго, каб быць правадыром народу. Праўдзівым правадыром народу можа быць толькі той, хто ў сваім сэрцы адчувае біцьце сэрца цэлага народу, хто умее стрымліваць страсьці і гвалтоўнасьці несьвядомых масаў, хто нясе адказнасьць за ўсе, нават несьвядомые чыны народу; але хто гэтага не ведае і “служыць” народнаму руху тымі ідэямі, якіе ён запазычыў ў дактрынараў-палітыкаў, карыстаючыся страсьцямі масаў дзеля сваіх палітычных мэтаў, - дык ціж можа той быць правадыром народу, ціж можа ён быць ягоным прарокам ?
  Адно, што зрабілі “правадыры” нашага народу, і што Вы цяпер робіце у далейшым цягу – гэта нейкія недарэчная фікцыя сялянска-работніцкай еднасьці, адчуваная па шаблону розных сацыялізмаў і марксізмаў з рознымі бязсэнсоўнымі клічамі як “сялянска-работніцкі урад” – сялянска-работніцкая еднасьць і г.д. Мы чулі розныя усхваленьні гэтай ідэлёгіі, толькі ніхто не сказаў нам, дзе яна вырасла? З чаго яна створана? Яна вырасла з сацыялізму, створанага работніцкім рухам заходняе Эўропы і створана з матэр’ялаў сфабрыкованых машынамі партыйнае палітыкі; і гэты вось вытвар прынесены на грунт народу бадай выключна сялянскага зусім не знаемага ні с сацыялізмамі ня з палітыкамі і нават мала знаемага з самым сабою і прадзначаны дзеля таго, каб вясьці яго да лепшае будучыні. Алеж, ціж не выглядае гэта на пародыю!
       І якія з гэтага вынікі?
  Вы пэўныя, што гэтая пародыя прабудзіла сьвядомасьць нашага народу, бо Вы бачылі рух, які яна узьняла, Вы бачылі, што масы паверылі правадырам і пайшлі за імі, але ці адчувалі пры гэтым правадыры, чым б’ецца сэрца народу, ці разумелі яны тое, што пхае народ, галоўным чынам несьвядомую моладзь на гэты шлях? Я пэўны, што “правадыры” гэтага не разумелі і не разумеюць не бачылі і не бачаць бо ім ходзіць зусім не аб тое; ім ходзіць аб тое, каб народ ім верыў і яны думаюць, што калі народ будзе верны, дык яны яго жыўцом завядуць у сацыялістычны рай!
  Але я пакажу Вам другі бок мэдалі.
  Вы крычыце несьвядомаму народу аб уціску капіталу, аб бязпрауі, якое чыніцца над працоўным народам і г.д. і г.д. І што-ж найбольш зразумеў народ з гэтае Вашае агітацыі, галоўным чынам, як сказана, несьвядомая моладзь? А вось што: несьвядомая масса гэтае моладзі зразумела, што буржуазны уціск прымушае яе цягнуць сялянскае ярмо, тады калі яна гэтая моладзь маглаб аддаць свае сілы болей пачэснай і вялікай народнай справе.  Толькі буржуазны уціск прымушае іх цягнуць сялянскае ярмо, але сялянска-работніцкіх урад дасьць ім нешта лепшае. І вось гэтыя “гэныі” лічаць, што гэты урад – гэта будзе іхні урад; гэта яны будуць правіць усім, будуць камісарамі, чакістамі, нават звычайнымі катамі, але не будуць толькі цягнуць ужо сялянскага ярма. На сьцене у Гродзенскім арэшце я прачытаў адбітак гэтае маніі. Нейкі гэній-палітык, які не патрапіў злажыць фразы з некалькіх слоў, нацарапаў нешта безглуздае, безграматнае, сэнс чаго такі: калі вы бьеце нас, дык мы Вам ў сто раз зробім тое самае. Гэта ёсьць тое, што Вы прадстаўляеце сабе як рэвалюцыйны настрой беларускае вёскі, і што ў сутнасьці зьяўляецца маніяй улады: - нешта недарэчнае, нешта безглуздае, нешта дзікае, нешта хваравітае, нешта гумарыстычнае, каб не было яно гэта жудасна сумна.

 

 

  Не ігнарыруйце гэтых і падобных фактаў, бо шмат аб чым падобным Вам вядома, але Вы не лічацеся з гэтым, лічачыся адно з сваімі палітычнымі праграмамі і планамі, Вам здаецца, што гэта – не важна, што гэта можна абмінуць і замаўчаць, дзеля гэтага Вы усьцяж сьвядома трубіце гэткім маніякам аб іхняй над’звычайнай сьвядомасьці. Напэўна, што для Вашых палітычных плянаў гэтую манію, створаную Вамі, Вы спакойна можаце ігнарыраваць, але не забывайцеся, што Вышыя палітычныя пляны гэта адно, а жыцьце гэта другое, і жыцьце не ігнарыруе гэтай маніі так, як ігнарыруеце Вы.
  Колькі разоў ўжо жыцьцёвая запраўднасьць бязспрэчна даводзіла аб памылках правадыроў беларускага руху, але ніколі ніхто не меў адвагі сказаць аб гэтым. І – ва ўсім вінаваты нехта іншы. І цяпер асабліва пераконваюча, асабліва сільна гаворыць аб гэтым жыцьцёвыя запраўднасьць, але ізноў у далейшым часу мы чуем лаянкі і абвінавачваньні некага іншага, а ніколі ня чуем ад Вас праўды аб тэй жыцьцёвай запраўднасьці, якую ужо разумеюць больш сьвядомыя, нават адчуваюць меньш сьвядомыя – і не разумеюць адно маніякі, якія сьлепа вераць Вам і на якіх Вы толькі і можаце апірацца.
  Дык ведайце, што на Вас ляжыць адказнасьць за народную справу; ведайце што сеючы свае рэвалюцыйныя настроі, ці папросту манію улады, Вы памагаеце тым, хто панявольвае наш народ, сееце семя ненавісьці, вядзеце да пагрозы вайны і разрухаў ў нашым краю.
  Я ведаю, што Вы – “правадыры” беларускага народу не пачуеце гэтых некалькі слоў горкай праўды і пакінеце бяз увагі, але ёсьць такія, якія думаюць так і я лічу сваім абавязкам сказаць Вам гэта, бо маўчаць немагчыма, няхай гэтыя некалькі слоў пройдуць дарэмна, няхай яны будуць нечутны, але тое што жыцьцё скажа не можа прайсьці дарэмна, таго Вы не можаце нечуць.
 
Скідэль, 2 сакавіка 1929г.                                                   

Пётр Сяўрук.

• Назад
• Наперад