Арбайт-штрафлагерь

АВГУСТ 1943 ГОДА. Мы с подругой Зиной Франк идем в сторону Понемуни. Там расположен арбайтштрафлагерь. У меня в руках сумка с едой для сестры, которая находится в этом лагере. По этому маршруту я ходила не раз то с мамой, то с 11-летней Зиной. Одну меня так далеко не отпускают, мне 7 лет. Я маленькая, худенькая, одета под мальчика. До огороженного проволокой лагеря осталось минут пять ходьбы. На противоположной стороне находится немецкий блокпост, но там все тихо, и мы идем спокойно. Вдруг открывается дверь, выходит жандарм. Кричит: «Хальт!» и подзывает нас пальцем.

Тут не ослушаешься. Мы со страхом переходим дорогу. Немец заводит нас в помещение поста. Там сбились в углу человек 10 гражданских. В другом углу стоят их сумки. Мою сумку и зонтик тоже отбирают и ставят в кучу. Стоим. Зинка шепчет: «Не понятно, что им надо. Ты маленькая, плачь/просись, и нас отпустят». Я растерянно топчусь, мне страшно. Мы с Зиной бывали в разных переплетах. Видели, как вешали у скидельского базара мужчину. Два раза лазили через проволоку в гетто. Но разговаривать с гитлеровцами еще не приходилось. Зинка шептала, давала указания: «Плачь, просись, целуй руку». И я стала подвывать: «Пан жандарм, паночек...» Размазывая слезы, по-польски прошу отпустить нас, хватаю за руки, прикладываюсь к ним. Зинка тоже ревет. Один из жандармов, не выдержав, огрел нас резиновой плеткой и выпихнул за двери. Два шага — и мы бросаемся бежать.
Прошло 16 лет. Я, студентка пединститута, работая в областном архиве, обнаружила подлинник «Циркуляра бургомистра от 28 марта 1942 года об организации в г. Гродно исправительно-трудового лагеря», (ф 1, Д539,7).
Циркуляр (перевод).
Военным и гражданским ведомствам и предприятиям г. Гродно предписывается организация исправительно-трудового лагеря. Результаты работы людей этой страны и евреев очень плохие. Низкая производительность труда объясняется ленью и преднамеренным злодеянием. Поэтому городская администрация создает исправительно-трудовой лагерь, в котором эти элементы под энергичным надзором будут воспитываться, обучаться хорошим манерам, научатся хорошо работать.
Приниматься будут личности, увиливающие от работы и добывающие пропитание незначительным трудом, мошенничеством, а также личности, которые совершили противоправные действия. Время содержания в лагере от 2-х недель до 6 месяцев. В лагерь принимаются по заявке руководства предприятия с указанием обстоятальства дела. В заявке указать срок исправительного времени. В лагере должны быть предусмотрены места для арийцев (полицаев, надсмотрщиц), женщин и евреев».

***
Для лагеря выбрали место за городом в сторону Понемуни, Кое-какие помещения там были. Меньше месяца ушло на то, чтобы приспособить их под бараки. Поставили двух-трехэтажные нары. Лучшие комнаты отвели для полицаев и надсмотрщиц. Работали военнопленные и евреи. И вот уездный комиссар фон Плетц пишет бургомистру (перевод): «Я рад, что исправительный лагерь после пасхи уже может быть принят в эксплуатацию. Я даю вам право увеличивать наказание, если у вас создается впечатление, что цель наказания не достигнута».
Итак, в мае открылся арбайтштрафлагерь. «Учебно-воспитательный» процесс начался. Я расскажу о жизни в этом лагере по воспоминаниям Порсиной Е. В., Розановой Р. В., Хошка К. П. и других заключенных там людей.
Порсина Елизавета Васильевна, 30 лет, красавица, держится гордо, независимо. Жена летчика. Подпольщица с 1941 года. Хорошая разведчица. Знает в городе всех женщин — жен офицеров. Через них добывает сведения об оставшихся в городе мужчинах, их поведении и взглядах в условиях оккупации. Лиза помогает пленным и раненым красноармейцам. Варит борщи и носит в госпиталь. Работает по направлению в подсобном хозяйстве за Неманом. Начальник этого хозяйства Штибер стал оказывать Лизе знаки внимания, но отвергнутый постоянно придирается и выискивает работу погрязнее. Потом смеется: «Ютро побачишь» (утром увидишь). Но конкретно придраться было не к чему, и он отомстил по-своему.
Стояла холодная дождливая погода. Лиза заболела. На ноге огромный чирей, на лице — рожевая опухоль.
Взяла у врача справку о болезни, занесла в контору. Там никого не было, положила справку на стол.
Дома легла. Через полчаса пришел Штибер:
— Почему не ходишь на работу?
— Я больна.
— Брось притворяться.
— Посмотрите на ногу.
Осмотрев убогую обстановку, Штибер вышел. Через пять минут вошел полицай Бендек и скомандовал:
— Вставай!
Он отвел Лизу в тюрму. Там ее посадили в карцер. Грязь, цемент. Маленькая щелка вверху. Сидела 4 дня. Из тюрьмы отвели в арбайтштрафлагерь.

Моя сестра Роза работала на мебельной фабрике, основной продукцией которой были гробы для немцев. В 1941 г. Роза окончила 9 классов. За первый год войны ей пришлось много увидеть, пережить и сделать. Подруга Розы, соседка Надя Карпеня с первых дней войны эвакуировалась к родственникам в деревню под Ружаностоком. Примерно через месяц она приехала посмотреть квартиру и рассказала, что под Ружаностоком, в лесах и селах, много раненых красноармейцев, которым нужна помощь.
По заданию отца Роза поехала с Надей в деревню и познакомилась с Олей Смыгун, фельдшером, которая оказывала медицинскую помощь раненым. Девушки подружились и приехали в Гродно. Оля Смыгун очень понравилась моим родителям. Отец долго разговаривал с ней и сказал: «Эта девочка умница и настоящая патриотка». Вскоре Оля стала активной подпольщицей, а Роза вместе с ней возила одежду и медикаменты раненым.
В 1942-43 годах Роза ходила связной в партизанский отряд около села Обухово. Справки-освобождения от работы подпольщикам давал доктор Панцежинский. Летом 1943 г. Панцежинского арестовали. Задержавшись в Обухово на один день, Роза не достала справку, и за это прямо с работы ее отвели в тюрьму. Вскоре она оказалась в штрафном рабочем лагере. Хошка Константин Петрович жил в деревне рядом в городом. Жить было трудно, нужно кормить детей. Он выкармливал поросенка. Тихонько заколол его. Но кто-то из соседей донес. Пришли полицаи. Забрали и поросенка, и хозяина. Константина Петровича посадили в лагерь. За такие «противоправные действия» сидели многие.

Лизу поселили в комнате, где уже были 4 женщины: одна сидела за драку с мужем, другая, как считали фашисты, что-то украла. Еще две, как и Лиза, не понимали, за что сидят. Ляпеша Зина сидела за то, что, торгуя на базаре, не угодила полицаю. Розу посадили в барак, где уже было 12 человек. Нары в 3 этажа. Подъем в 5 утра. Уборка. Завтрак — вода и свекла.
Построение перед уборкой. Полицаи обыскивают людей. После этого осмотр лагеря делает начальник Яновский. Это человек с явно садистскими склонностями. С ним овчарка Аксель. Иногда Яновский останавливается против кого-нибудь и пристально смотрит, пока человек не смутится. Потом бьет. Приученная овчарка бросается и кусает избиваемого человека. На работу водили группами, под конвоем обычно, это была самая тяжелая и грязная работа в городе.
Один из конвоиров-полицейских, литовец, стал приставать р Розе, обещая ей любые блага за благосклонность. Роза отвергла его и оказалась за это в карцере, а затем на тяжелой работе на табачной фабрике. Девушек заставили грузить ящики. Часто у них не хватало сил поднять ящик, Надсмотрщику показалось, что сделано мало. В лагере девушек избили.
Вскоре по доносу полицейского Розе устроили настоящую экзекуцию за «неоднократное нарушение дисциплины». Девчонку положили на скамейку. Она решила не кричать, хотя все подсказывали: «Кричи, будет легче». Бил резиновой плеткой сам Яновский, пока она не потеряла сознание. Полицейские смеялись. Кстати, полицейские и надсмотрщицы были разных национальностей: литовцы, поляки, белорусы, фольксдойчи.
Били они почти всех и по любому поводу. Как-то привели парня, который убежал от призыва на работу в Германию. Выстроили всех заключенных и зверски избили его плетками.
Хошка Константин Петрович рассказывал своим детям, что били в лагере по любому поводу — не так посмотрел, не туда пошел и т.д. «Я был самым везучим человеком в лагере, — говорил он, — каждый раз, когда меня должны были бить, что-то случалось у фашистов, и я чудом избегал расправы».
В сентябре 1943 года, на большой католический праздник, Яновский решил устроить праздничный обед. В такой день родственники не могли оставить заключенных голодными. С утра по дороге к лагерю потянулись люди с сумками. Шли и мы с Зиной. Чем это кончилось, я описала в самом начале. Все отобранные продукты Яновский велел бросить в общий котел. Ягоды, творог, картошку, селедку — все перемешали со свеклой, переварили и дали каждому заключенному по миске. Сам же Яновский веселился.
Отсидели свой срок: Роза — месяц, Лиза — два. За оставшееся время войны много пришлось перенести им обеим. Лиза еще раз сидела в тюрьме, потом в гестапо.
Роза сидела в тюрьме, когда там расстреляли польскую интеллигенцию. Потом ее отправили на каторжные работы в Германию, в Кенигсберг.

З. Розанова. ГП. №13545